Эпидемии случались всегда: в античном мире, в Средневековье и в наше время. Мы не можем предвидеть их приход или сбежать от опасности, когда она становится всеобщей. Как эти времена переживали христиане? О чем задумывались? Получали ли ответы? Спорили ли так, как сегодня в сетях о том, можно ли заразиться через материю в Таинствах, мракобесно ли не переставать целовать иконы, вообще посещать храм?
Вера дает нам то, что современный философ Насим Талеб называет понятием «антихрупкость» – устойчивость к передрягам и способность найти в хаосе источник для развития, способности смотреть вперед.
В 252 году в Римской империи бушевала эпидемия, которую называют Киприановой чумой. Болезнь по симптомам была больше похожа на черную оспу, чем на бубонную чуму. «Киприановой» же ее называют из-за сщмч.Киприана, епископа Карфагенского, образованного и блестящего оратора и публициста, в сочинениях которого упоминается болезнь. Эпидемия возникла через год с небольшим после жесточайшего гонения на христиан, предпринятого императором Декием.
Святой Киприан во время мора не только не покинул свою паству, но и призывал христиан всячески помогать больным – как своим собратьям по вере, так и язычникам. От этого времени остались его назидательные трактаты «О смертности» и «О благотворении и милости». Они говорят о стойкости христианина перед трудностями и смертельной опасностью, и дается ответ на вопрос: за что же Бог подвергает этим скорбям «своих» наравне с язычниками. При этом епископ Карфагена проводит границу между терпением благородного светского человека, которое пропагандировала школа стоиков, и христианским терпением как преданием себя в волю Божию. Эта воля нам не понятна до конца, но мы можем увидеть некие ее «контуры». Так, по мысли священномученика, эпидемия, как и любая экстремальная ситуация, помогает людям увидеть самих себя без прикрас во всех своих страхах, немощах и грехах. Конечно, если человек не отказывается смотреть. Святой Киприан уточняет, что Церковь до гонения Декия долго жила в покое, и христиане «расслабились», их затягивали житейские дела, «проблемы», которых становилось все больше, а единое на потребу – Тот, ради кого вся жизнь, отодвигалось чуть-чуть, совсем немножко, в сторону. Пастырь считал, что такие времена – напоминание христианам о том, что Бог даровал им жизнь вечную, а не одни лишь заботы житейские. Важно, что мудрый иерарх не муссировал мысли о том, что бедствие обрушилось на языческую империю за преследование христиан, скорее — за общее падение, ведь суд Божий с Его дома, Церкви, начинается. В общем, все хороши, и все в одной лодке.
Мы видим, что болезнь не различает, где христианин, а где атеист. Св. Киприан Карфагенский пишет: «Некоторых смущает то, что нынешняя болезненная язва поражает наших наравне с язычниками: как будто христианин для того только и уверовал, чтобы бедствия не касались к нему и он, при наслаждении мирским временным счастием, свободный от всяких зол, сохранен был для будущей радости! Смущает некоторых то, что нынешняя смертность есть общая для нас с другими. Но доколе мы находимся здесь, в мире, дотоле мы связаны с родом человеческим одинаковостию плоти, а отделяемся духом. И потому пока это тленное не облечется в нетление и это смертное не облечется в бессмертие (1Кор. 15, 53); пока Христос не приведет нас к Богу Отцу: до тех пор все немощи плоти будут для нас общи со всем родом человеческим. Так, тощая земля, не давши урожая, производит общий голод; так, при покорении какого-либо города неприятелем, все граждане подвергаются плену. Во время продолжительной засухи недостаток воды чувствуется одинаково всеми; когда разбивается корабль о скалы – все без изъятия, плывшие на нем, терпят кораблекрушение. Подобным образом глазная болезнь, лихорадочные припадки, расслабление всех членов не могут не быть общими для нас с прочими людьми, пока в этом веке мы носим с ними одинаковую плоть».
«Нечем хвалиться, когда нет опасности. Истина выходит наружу во время столкновениями с бедами».
«Страх настоящей смертности воспламеняет равнодушных, обуздывает развратных, пробуждает беспечных; отступников побуждает к обращению, язычников располагает к вере, верующих призывает к покою; является новое и многочисленное воинство, одушевленное мужеством».
«Не видна ли вся польза и необходимость настоящей моровой язвы, которая представляется столь страшною и жестокою, из того, что она исследует правоту каждого и испытывает помыслы человеческого рода, открывая: служат ли здоровые больным; любят ли искренно ближние родных своих; жалостливы ли господа к рабам, подвергшимся немощи; не оставляют ли врачи больных, умоляющих о помощи;
укрощают ли свою свирепость жестокосердые; угашают ли в себе хищники, хотя из страха смерти, сребролюбие; гордые, преклоняют ли свою головы; нечестивые смягчают ли свою дерзость; богатые, умирающие без наследника, отказывают ли что-нибудь бедным своим братьям? Так, это бедствие служит для нас упражнением, а не погибелью».
Современником святого Киприана Карфагенского был один из выдающихся деятелей христианской Церкви III века сщмч.Дионисий Александрийский. Во втором городе империи — Александрии, где он был епископом, эпидемия чумы, вспыхнувшая одновременно с карфагенской, продолжалась до самой Пасхи 264 года. Пасхальное послание св. Дионисия дает нам яркие картины эпидемии и разницу в отношении к заболевшим со стороны христиан и язычников, которые «прогоняли от себя начавших хворать, убегали от самых дорогих людей, выбрасывали на улицу полумертвых и сваливали трупы без погребения, стараясь отвратить передачу и распространение смерти, хотя при всех усилиях им нелегко было достигнуть этого». В эпидемию прекратились все языческие служебные культы. Христиане же проводили свои собрания «на всяком месте своей скорби, была ли то деревня, пустыня, корабль, гостиница или темница».
Служение больным при риске погибнуть св. Дионисий сравнивает с добровольным мученичеством за Христа: «Весьма многие из наших братьев от избытка любви и братолюбия не щадили самих себя и поддерживали друг друга, безбоязненно наблюдали за больными, неутомимо ухаживали за ними и, служа им ради Христа, вместе с ними радостно умирали, исполняясь страданиями других, привлекая на себя болезнь от своих ближних и добровольно принимая на себя их мучения…Таким-то образом оставили жизнь лучшие из наших братий, некоторые пресвитеры и диаконы и многие весьма похваляемые из народа. Они принимали тела святых на распростертые руки и перси, закрывали им глаза, заключали уста, носили их на своих плечах и потом полагали, прижимали их к себе, обнимали, омывали и украшали одеждами, а вскоре и сами сподоблялись того же, потому что остававшиеся в живых всегда следовали по стопам своих предшественников».
Проповедник внутреннего света святитель Григорий Палама произнес одну из своих проповедей (39 омилия) на литии, совершенной во время эпидемии. Он говорил, что бедствия – это отрезвляющие средства для людей: «Мы наказуемся, и будем еще наказываться; потому что желаем и ищем освобождения от бед, а в то же время к существующим винам, за которые наказуемся, прилагаем еще иные вины. Желаете ли знать, каким великим злом является любостяжание? – Вы можете это видеть на основании эпидемии, от которой мы ныне страдаем: потому что, как видите, кровь, являющаяся одним из элементов тела, непомерно увеличившись в количестве, приносит смерть заболевшим сей болезнью.
Итак, как накопление излишков в теле разрушает тело, так любостяжание разрушает и умерщвляет душу, изгоняя из нее Божию благодать, являющеюся выражением более божественной (возвышенной) жизни. Эта душевная смерть всегда предшествует телесной смерти, которая произошла по причине оставления человеком Бога». «Излечим наше зло, чтобы нам не оказаться быть уничтоженными им».
Преподобный Антоний Оптинский (Путилов), заставший эпидемию холеры в 30-х годах 19 века, писал своим обеспокоенным духовным чадам: «Должно бояться не холеры, а тяжких грехов, ибо смертная коса скосит человека как траву и без холеры. А посему все упование свое возложите на Господа Бога, без воли Коего и птицы не умирают, кольми паче человек».
Закончим нашу статью словами сщмч.Киприана Карфагенского из «Книги о смертности»: «Страх Божий и вера должны делать тебя готовым на все. Ни лишение имущества, ни беспрестанная и мучительная скорбь, причиняемая тяжкими недугами тела, ни плачевная разлука с женою, с детьми, с умирающими друзьями, – все это не должно соблазнять тебя, но побуждать к подвигам, – все это не должно колебать и ослаблять твоей веры, но тем яснее обнаруживать твою доблесть в сражении: все настоящие злоключения надлежит презирать, в чаянии будущих благ. Без брани не может быть и победы, а когда одерживается победа в брани, то победителям раздаются и венцы. Кормчий узнается во время бури; воин испытывается в сражении. Нечем хвалиться, когда нет опасности. Истина выходит наружу во время столкновениями с бедами. Глубоко укорененное дерево не колеблется от ветров; прочно устроенный корабль не разбивается от ударов волн. Когда на гумне молотят хлеб, то большие и полные зерна не разносятся ветром, а пустые плевелы от малейшего дуновения разлетаются. Потому и апостол Павел после кораблекрушений, биений, многократных и тягостных изнурении и страданий тела, говорит о себе, что он не изнемогал в бедствиях, но укреплялся, так что, чем более был искушаем, тем вернее достигал совершенства. «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор. 12, 7–9). Итак, когда постигает нас болезнь, немощь или какое опустошение: тогда добродетель наша совершенствуется; тогда вера наша, пребыв твердою в искушениях, увенчавается… В этом-то и состоит различие между нами и людьми, не ведущими Бога, что они в злоключениях жалуются и ропщут, а нас, напротив, бедствия не отклоняют от истинной веры и добродетели, но еще более укрепляют в них».
(составлено с использованием материала с сайта miloserdie.ru)